Дмитрий Некрасов, российский экономист и оппозиционный политик
Последнее время на федеральных каналах часто веду дискуссию о зависимости экономической ситуации в стране и ее поведения на международной арене.
Пропаганда традиционно твердит о том, что в 90-е дружба с Западом привела к развалу экономики. Я указываю на то, что в 2000-е мы были с Западом в хороших отношениях, и экономика за это время выросла в два раза, а с тех пор, как мы начали «вставать с колен», экономика развиваться практически прекратила.
Решил систематизировать данные и мысли на эту тему. В том числе для себя самого.
Итак, для сравнения доступно три отрезка времени:
- Десятилетие 1989–1998-й, за которое ВВП страны сократился на 40+% (точнее сказать сложно, корректность данных хромает). Средние цены на нефть за это десятилетие составили $21,5 за баррель в ценах 2010 года.
- Десятилетие 1999–2008-й, за которое экономика выросла на 95% в постоянных долларах по паритету покупательской способности (ППС) и почти в шесть раз в долларах по номиналу. Это вдвое быстрее, чем среднемировые темпы роста за тот же период по ППС и абсолютный рекорд роста за период в долларах по номиналу. Все эти достижения произошли при цене за нефть $50,5 за баррель в ценах 2010 года.
- Девять лет 2009—2017-й (за 2017 год не все данные доступны). За этот период в постоянных долларах по ППС мы выросли на 5%, что в шесть раз меньше, чем мир в среднем и даже хуже традиционно медленно растущих развитых стран. В долларах по номиналу за тот же период наш ВВП вообще сократился на 11%. И все это при средней цене нефти за период в $74,4 за баррель в ценах 2010 года.
Объяснить негативные результаты первого периода довольно легко. Это и аномально низкие цены на нефть в течение длительного времени, и трансформационный спад, пережитый в аналогичной ситуации всеми социалистическими экономиками аналогичного уровня развития (с Китаем и Вьетнамом сравнение бессмысленно ввиду иной демографии, соотношения города/деревни и иного уровня развития социальной сферы).
Обсуждать разумность российской экономической политики того периода не буду – не моя война. Скажу лишь, что Россия продемонстрировала за это время результаты хуже, чем все постсоветские страны, вступившие впоследствии в ЕС, но лучше, чем все страны СНГ, кроме Казахстана.
Из заметного позитивного влияния российской внешней политики этого периода на экономику можно отметить прекращение содержания сателлитов за рубежом и союзных республик. Заметного негативного влияния я не вижу вообще. В любом случае, даже там, где при определенной извращенности сознания можно усмотреть негативное влияние, скорее экономические трудности предопределяли внешнеполитические уступки, нежели наоборот.
А вот сравнение второго и третьего периода представляет серьезный интерес. Цены на нефть в период стагнации 2009–2017 годов были в полтора (!) раза выше, чем в период бурного роста 1999–2008 годов.
Уровень разумности экономической политики властей двух периодов сопоставим. В 1999-2008 годах разумные реформы первого срока Путина сменились вакханалией щедрости. В 2009–2017 годах безумное расточительство 2009–2013 годов сменилось довольно разумной посткрымской экономической политикой.
Что же произошло?
- Серьезной внутренней причиной торможения темпов роста являлась исчерпанность к началу десятых годов трансформационного роста секторов, отсутствовавших в советское время. Мы создали с ноля присущие нормальной экономике, но отсутствовавшие в совке: сферу услуг, финансы, связь, торговлю и операции с недвижимостью. Когда дефицит был удовлетворен бурный рост этих секторов остановился. Помимо этого, в период роста мы научились копировать примитивные вещи, типа производства мяса птицы или упаковки, где также было относительно легко заместить импорт, но не начать экспортировать. Быстрый рост в подобных сферах тоже остановился.
- Объективно ухудшилась демографическая ситуация: соотношение пенсионеров и трудоспособных улучшалось в 1999-2008 годах и стало ухудшаться ровно с 2009 года.
- После десятилетия безудержного роста должна была произойти некоторая коррекция зарплат и заимствований.
Однако все это в совокупности никак не могло обеспечить практическое торможение экономики, особенно в условиях более высоких, нежели в 1999-2008 годах, нефтяных цен. Все эти причины могли бы объяснить падение средних темпов роста с 7% в год до 3-4%, но никак не опустить их ниже одного процента на длинном горизонте.
За это снижение ответственно именно «вставание с колен» в своих разных проявлениях.
- Два фактора этого «вставания» очевидны: это санкции и рост военно-полицейских расходов в ущерб расходам на инфраструктуру и инвестициям в человеческий капитал. Их нельзя недооценивать, но и переоценивать тоже не стоит.
- Менее очевидными потерями являются затраты на то, чтобы трубопровод строился не там, где это экономически оправданно, а там, где этого требуют «геополитические интересы». Невозможность продать космическую (или любую иную «стратегическую») отрасль Маску и даже просто отечественным частникам. Экономически бессмысленные затраты на Беларусь с Венесуэлой и других «союзников». Развитие самолетостроения не потому, что есть экономические перспективы, а потому что у «великой страны» должно быть самолетостроение и далее по списку.
- Я долго думал, как правильно сформулировать еще одну важную составляющую экономических последствий «вставания», и пришел к следующей формулировке: «утрата креативно-предприимчивым классом России и Запада веры в то, что Россия станет нормальной страной».
У отхода от стремления к норме огромное количество проявлений: и сворачивание демократических свобод, и георгиевские ленточки, и огромный спрос населения на производство разнообразных «поводов для национальной гордости», и власть силовиков, и пропагандистская истерия, и духовные скрепы. Проявлений я могу перечислить множество, но смысл один – быть не нормальными, а «особенными».
Проблема в том, что наиболее образованная, предприимчивая и адаптивная часть общества, при всей своей личной индивидуальности, на уровне страны к особости, как правило, не стремится. На особость страны большой спрос именно со стороны тех, кто в жизни из серой массы не выбивается.
Креативные и предприимчивые, в массе своей, не хотят видеть такой телевизор, не хотят, чтобы их дети ходили в такие школы, не хотят видеть надписи «Обама – чмо» на машинах, не позволяют себе работать в структурах, где раболепие – это норма, и многое другое. Даже те из них, кто не отправляется в поисках нормы во внешнюю эмиграцию, становятся в этих условиях внутренними эмигрантами.
На системном экономическом уровне утрата подобными людьми веры в то, что страна стремится к норме, провоцирует отток и препятствует притоку мозгов и капиталов. Причем оттоку капитала не чиновничье-олигархического, а наиболее эффективного капитала мелких и средних предпринимателей, убегающих от безумия и рисков.
Дальше все это дает каскадный эффект на системном уровне. Потеря инновационного потенциала, деградация управленческой элиты, ограничения на возможности копировать лучшие практики и далее по всем пунктам.
Учитывая все изложенное выше, утверждение о том, что экономическая стагнация последних девяти лет – это следствие нашей внешней политики, конечно, является некоторым упрощением, но, тем не менее, отражает действительность.