Виктор Мироненко, руководитель Центра украинских исследований Института Европы РАН
Россия вышла из группы контроля по соблюдению Минского протокола (СЦКК).
Я не могу ответить на ваш вопрос о том, почему Россия это делает, потому что я не принимаю решение. Я могу судить об этом лишь как эксперт, твердо приверженный решению политическому. Для меня это — грустная новость. Она укрепляет меня в мысли о том, что ситуацию и на Востоке Украины, и в российско-украинских отношениях вообще пока что диктует «партия войны», как с одной, так и с другой стороны.
Я могу предположить, почему в России было принято такое решение. Наверное, российским военнослужащим там действительно было неуютно. Трудно одновременно выступать в двух, на мой взгляд, взаимоисключающих ипостасях: с одной стороны, поддерживать сепаратистов, а с другой стороны осуществлять контроль за их поведением и за поведением украинской армии.
Такое решение можно объяснить, но, вряд ли я могу его приветствовать, потому что вывод всех российских наблюдателей развяжет руки и сепаратистам. Они теперь смогут нападать на представителей группы контроля, не рискуя убить кого-то из российских военнослужащих. Следовательно, вполне можно ожидать общего обострения ситуации, повышения агрессивности к тем людям, кто там останется. Наверное, отсюда вытекает правильное, на мой взгляд, логичное решение украинских военных о том, что надо выходить и им.
Но вот когда выйдут и те, и другие, что там останется, кто будет наблюдать за ситуацией, что там происходит с местными жителями, как себя ведут по отношению к ним вооруженные формирования в самопровозглашенных «республиках», для меня большой вопрос.
На мой взгляд тут можно сделать два предположения. Первое предположение, что все-таки ни та, ни другая сторона пока не исключают силового решения проблемы, и это создает колоссальные риски эскалации конфликта с совершенно непредсказуемыми последствиями. А с другой стороны это — еще один аргумент за то, что надо все-таки решать вопрос о контроле над этой территорией. Если не российскими, если не украинскими, к сожалению, сейчас это по-видимому невозможно, то хотя бы международными силами. Там же остается почти два миллиона совершенно беззащитных людей.
К сожалению, я еще раз подчеркиваю, это вписывается в логику эскалации насилия и эскалации вооруженного конфликта, но не в логику поиска мира. В логику поиска мира это может вписаться только в том случае, если ситуация (а она скорее всего будет развиваться в плохом направлении, если выйдут и российские, и украинские военные) обострится и станет яснее необходимость ввода туда миротворцев. Но это — самый длинный и, к сожалению, как это у нас чаще всего бывает, самый болезненный для простых людей путь к миру, который когда-то все равно должен будет прийти на эту многострадальную украинскую землю.